Когда произошла встреча на эльбе

Не Днепра, а Одера. – Да и Вислу форсировали, – сказал он. Он всё-таки был хоть чуть-чуть поразговорчивей, чем сельский. – Потом всяких французов, датчан выколупывали. – Как? – спросил я потрясенно. – Французы же наши союзники. – Да ладно, союзники, – отвечал он. – Какие там союзники, все они там повязаны. Европа вся сдалась немцам, они её не тронули, потом они им и отрабатывали. Ну-ка сравни Минск и Париж, чего от них осталось? – Но французское Сопротивление? – Было. Но раздули, – хладнокровно отвечал он. – У них по лагерям лафа, артисты ездили, нашим – смерть. Это, братишка, была война великая, но помогать они стали, притворяться, когда мы переломили Гитлеру хребет. Еще те сволочи, – неизвестно о ком сказал он. – Да вот хоть и американцы. Встреча на Эльбе, встреча на Эльбе – кукарекают. А что встреча? Вот я тебе про встречу расскажу. Мы пошли мая десятого-одиннадцатого по Берлину – уже везде американские часовые торчат, патрули американские, они большие мастера победу изображать. Зашли, сели в ресторане. Второй этаж. Внизу лужайка. В углу американцы гуляют, ржут. И чего-то в нашу сторону дали косяка, чего-то такое пошутили. Ну мы и выкинули их в окно. – Как? – спросил я потрясенно. – Выкинули в окно? Американцев? – Ну. Да там же лужайка, не камни же. Потом туда им столы выкинули и стулья. И велели официанту отнести чего закусить и выпить. – А... а дирекция ресторана? – Эти-то? Еще быстрее забегали. Мы так хорошо посидели. Серьезно посидели, – добавил он, – и пошли. И идем мимо американцев. Те вскакивают, честь отдают. Вот это встреча на Эльбе. С ними только так. А то сейчас развякались: дружба, дружба. Это с американцами-то? Да эти бы Макартуры и Эйзенхауэры первыми бы пошли давить нас, если бы Гитлер перевесил. Вот немцы могут быть друзьями, это да. Я был так потрясен этой крамольной мыслью, что зауважал фронтовика окончательно. Вот такие дела. И еще сорок лет прошло, протекло как песок в песочных часах. Живы ли вы – мои милые герои? Я вспоминаю вас и низко кланяюсь всем вам, моим отцам, спасшим Россию. И думаю: вы-то спасли, а мы продали. Продали, и нечего искать другого слова. Продали и предали. И вот я иду по оккупированной России, через витрины, заваленные западным химическим пойлом и куревом, отравленной пищей, лаковой порнографией, смотрю на лица, искалеченные мыслью о наживе, смотрю, как ползают на брюхе перед американской помощью экономисты, как политики гордятся тем, что их позвали

Шлюпочным ордером с катера капитан 1 ранга Безпальчев. Со стороны это было захватывающее зрелище. Флотилия шлюпок из 10 вымпелов, идущих по заливу под парусом полным ветром.К.А. Безпальчев прилагал усилия, чтобы воспитанники вышли из стен училища всесторонне грамотными и подготовленными к дальнейшей учебе. Одновременно с этим в лучших традициях Морского корпуса он и весь офицерский состав и преподаватели ставили задачу воспитать в ребятах высокую, соответствующую офицеру флота, общую культуру поведения в обществе. С этой целью в программу занятий всех классов были включены уроки бальных танцев, которые вели опытные преподаватели. Как это помогло нам выработать хорошие манеры в обращении с прекрасными дамами, умение красиво и элегантно двигаться, держаться непринужденно и с достоинством. По выходным и праздничным дням устраивались вечера танцев в клубе под прекрасный училищный духовой оркестр.В клубе также проводились встречи с заслуженными и известными людьми. Так, в училище приезжал и выступал перед воспитанниками командующий Прибалтийским военным округом генерал армии И.Х. Баграмян.Начальник РНВМУ капитан 1 ранга К.А. Безпальчев докладывает генералу армии И.Х. Баграмяну о готовности училища к строевому смотруФотография на память с ведущими артистами МХАТа после шефского спектакля в Нахимовском училище. Среди народных – Коган, Ливанов, Тарханов, Вербицкий. В центре - капитан 1 ранга К.А.Безпальчев. Рига. 1948 г.Были и Любовь Орлова с Александровым. (Александров тогда снимал в Риге фильм «Встреча на Эльбе»). Произошла трогательная встреча Л. Орловой с воспитанником Джимом Паттерсоном, негритенком из кинофильма «Цирк», где главную роль исполняла Орлова.И уж если речь идет об артистах, то стоит вспомнить, что в училище были и собственные «артисты», с успехом выступавшие в клубе в концертах художественной самодеятельности. Это и спектакль «Ревизор» по пьесе Н.В.Гоголя, талантливо поставленный преподавателем русского языка и литературы М.Ф. Свикке, где мужские и женские роли, естественно в гриме, с блеском исполняли артисты-самородки. Это и музыканты струнного оркестра под руководством дирижера Хайтовича с большим темпераментом и чувством исполнявшие «Светит месяц, светит ясный», «Реве та стогне Днипр широкий», «Сама садик я садила» и многие популярные народные мелодии. На сцене клуба проводились выступления и «силовых артистов»: гимнастов на перекладине, брусьях, с вольными упражнениями, акробатов, штангистов, борцов. Спортивные показательные выступления воспитанников всегда проходили с успехом, при полном аншлаге. Спорт был очень популярен в училище и играл большую роль в физическом воспитании и укреплении здоровья будущих моряков. Многие ребята добились хороших спортивных результатов, выступали на городских соревнованиях гимнастов, легкоатлетов, борцов, имели спортивные разряды. Помощник Командующего Краснознаменным Северным Флотом Контр-адмирал Акатов Альберт Васильевич. 1978 г. - Альберт Акатов. Судьба офицера-подводника (Продолжение и дополнение. Начало в Книге 5 Сборника). ДВЕНАДЦАТЬ КНИГАльберт Акатов стал чемпионом Риги среди юношей по классической борьбе, Миша Пихтилёв (будущий командир подводной лодки), прекрасный акробат, впоследствии в 1 Балтийском ВВМУ выполнил норматив мастера спорта на соревнованиях штангистов на первенстве ВМУЗ в Ленинграде. Занятия по гимнастике, лыжам, плаванию, легкой атлетике, спортивным играм проходили под руководством влюбленных

Их не то в госпиталь, не то на командный пункт, но потом он дезертировал, или, как у вас говорят, «ушел из-под своего знамени», и бросил американцев на произвол судьбы, а они, бедняги, не знали ни слова по-немецки и только все время неприлично ругались по-английски. Для нас это была встреча на Эльбе, вернее встреча на Эрфте, на жалкой речушке, которую можно было легко переплюнуть в буквальном смысле этого слова. Здесь они собирались создать пресловутый «фронт на Эрфте» – цепь укреплений между Рейном и западной границей. Десятилетний мальчишка, стоя на одном берегу, мог пустить струю на другой… В темноте мы пришли в этот сарай и в темноте же покинули его… Я увидел только большие крестьянские дворы и разложенные костры, на которых жарили и варили, увидел полузамерзших американцев. Мы лежали с ними рядом, и Борис тоже. Лени тогда неотступно следовала за Борисом, как девочка с семью парами железных башмаков и с семью дубинками. Надеюсь, вы помните эту замечательную сказку… Тьма кромешная, ноги облеплены глиной… Сядьте поближе, мой мальчик, не убирайте руку, очень приятно держать руку на пульсе другого… Я попал к немцам в плен уже в начале августа сорок первого. Не очень-то классно оказалось у вас в плену, мой мальчик… Мы шли не то три, не то четыре дня подряд через деревни, через поля и чуть не обезумели от жажды; когда мы видели колодец или маленькую речушку, то лизали пересохшие губы; о жратве мы вовсе перестали вспоминать. Потом всех нас, пять тысяч человек, загнали на скотный двор в каком-то колхозе; мы лежали под открытым небом и все еще подыхали от жажды, а когда наши собственные соотечественники, мирные жители, порывались дать нам попить и поесть, то их к нам не подпускали. Конвоиры тут же начинали пулять в этих добрых людей. А если кто-нибудь из нас поднимался к ним навстречу, они давали пулеметную очередь. Так-то, мой мальчик. И смельчаки падали. Как-то раз одна женщина послала к нам девчушку, наверное, лет пяти, не больше, с хлебом и молоком. Такая хорошенькая девчушка! Женщина, наверное, думала, что милую маленькую девчушку с кувшином молока и с хлебом не тронут… Но женщина ошиблась. Застрочил пулемет, и девчушка упала мертвая. Краюха хлеба так и осталась лежать в луже крови и молока. Нас гнали от Тарновки к Умани, от Умани к Иван-горе, от Иван-горы к Гайсину и к Виннице; на шестой день мы подошли к Жмеринке, потом нас погнали в Раково, недалеко от Проскурова, и здесь мы застряли; два раза в день нас потчевали жидким гороховым супом, баки с супом просто ставили на землю в толпу. И все к ним бросались, суп приходилось черпать руками, и если тебе вообще что-нибудь перепадало, то ты вылизывал еду, как собака… Иногда нам швыряли полусырую свеклу, капусту или картофель, те, кто ел эту гниль, маялись животом,