Инцест рассказы американских писателей

Когда читаешь рассказы американских писателей подобного жанра, всегда знаешь концовку- они все однотипны, главная мечта американских мужчин - развестись с женой- изменщицей так, чтобы она страдала и при этом не остаться разорённым, они все как под копирку

/ Ed. by Kennedy R.S., Reeves P. Chapel Hill, 1970. Vol. 1. PP. 13. 4 Wolfe Th. Of time and the river. Harmondsworth, 1971. P. 633. 5 Льюис С. Собр. соч.: В 9 т. М., 1965. Т. 7. С. 484. 7 Хемингуэй Э. Собр. соч.: В 4 т. М., 1966. Т. 4. С. 471. 7 Сароян У. Яблони - звезды. Это великолепно! // Лит. газ. 1976. 17 ноябр. С. 15. Когда Уильяма Фолкнера в старости спросили, кого он выше всего ценит из писателей-новеллистов, он назвал Чехова. «Других я не помню»1, - добавил он. Другие не были столь важны для творческой лаборатории Фолкнера-рассказчика. Поясняя, как он пишет рассказы, Фолкнер обратился к опыту Чехова: «Первое, с чем сталкивается мастер: рассказать то, что он хочет, как можно короче и проще, и, если он настоящий, первоклассный мастер -такой, как, например, Чехов, он потратит на это две-три тысячи слов, но если у него нет подобного умения, ему может понадобиться и восемь-десять тысяч слов»2. В домашней библиотеке Фолкнера было два американских издания Чехова: сборник пьес («Чайка», «Дядя Ваня», «Три сестры», «Вишневый сад») и книга рассказов и повестей, в которую вошли «Степь», «В овраге» и др. Фолкнер по-своему стремился к той абсолютной правде жизни, о которой говорил Чехов как о цели искусства. Специфику жанра рассказа Фолкнер определял, обращаясь к новеллистическому мастерству Чехова: «В рассказе, который по сути своей близок к стихотворению, каждое слово должно быть предельно точным. В романе можно быть небрежным, а в рассказе -нельзя. Я имею в виду настоящие рассказы, такие, как писал Чехов. Вот почему после поэзии я ставлю рассказ - он требует почти такой же точности, не допускает неряшливости и небрежности»3. Незадолго до смерти Фолкнер назвал Чехова в числе тех писателей, кни- 4 ги которых он перечитывает ежегодно . Продолжая литературно-эстетические традиции Фолкнера, высоко ценившего русскую литературу, американский писатель Джон Гарднер в своей программной книге «О моральной ответственности литературы», направленной против литературы неверия в человека и его свершения, обратился к Чехову в подтверждение того, что «подлинное искусство говорит правду»5. 1 Faulkner in the university: Class conference at the university of Virginia. 1957-19)58 / Ed. by Gwynn F.L., Blotner J.L.N.Y., 1959. P. 24. 2 Фолкнер У. Статьи, речи, интервью, письма. М., 1985. С. 273. 3 Там же. С. 335. 4 Faulkner W. Lion in the garden: Interviews with William Faulkner, 19261962 / Ed. by Meriwether J.B., Millgate М.К Y., 1968. P. 284. 5 Gardner J. On moral fiction. N.Y., 1978. P. 150. Почти все

Бежать в Америку, начитавшись Майн Рида и Фенимора Купера. В те же годы проявила первый интерес к творчеству Чехова и Америка. Переводы его рассказов появляются в американских журналах с 1890-х годов. Известная переводчица русской литературы Изабелла Хепгуд опубликовала в 1891 г. в нью-йоркском журнале «Short stories. A magazine of fact and fiction» свой перевод рассказа «Дома». Однако только выход Собрания сочинений Чехова в 13 т. (1916-1922) в переводе Констанс Гарнет прочно утвердил репутацию русского писателя у англоязычных читателей. В старости Констанс Гарнет, сделавшая очень много для популяризации русской классики в англоязычных странах (ее перевод «Братьев Карамазовых» стал эпохальным событием в истории английской и американской литератур), вспоминала, что переводы Чехова и Тургенева потребовали от нее гораздо больше усилий, чем переводы других русских писателей, «потому что их русский язык столь великолепен»1. Современник Чехова, американский писатель У.Д. Хоуэллс говорил о том огромном впечатлении, какое произвели на него книги русских писателей - сначала Тургенева и Толстого, а затем Чехова. «Они открыли мне новый мир - подлинный мир жизни. Приходилось ли вам читать "Вишневый сад" Чехова? Какая жизнь, какие краски, какая красота жизни заключены в этой книге!»2. Поистине, вишневый сад стал гением места для Хоуэллса и не только для него. С большим интересом читал Чехова Теодор Драйзер, о чем свидетельствуют опубликованные его дневники3. Шервуд Андерсон, в личной библиотеке которого было три сборника английских переводов пьес и рассказов Чехова, в изданных посмертно воспоминаниях писал: «Я почувствовал духовное родство, когда стал читать русских - Толстого, Чехова, Достоевского, Тургенева. Я ощутил братство с Чеховым»4. Английская писательница Вирджиния Вулф, читая рассказы Ш. Андерсона, ощутила это творческое родство, заметив, что новеллы Андерсона «вызывают такие же чувства, какие испытываешь, впервые читая Чехова»5. Крупнейший поэт и теоретик литературного модернизма Т.С. Элиот, напротив, считал мир драматургии Чехова «лишенным ясности и всеобщности»6. В годы после Первой мировой войны слава Чехова прочно утвердилась в Соединенных Штатах. Крупнейший американский драматург Юджин О'Нил считал, что самые совершенные пьесы без интриги принадлежат Чехову. Ф.С. Фицджералд, обращаясь к жанру рассказа, называет в качестве образцов «Шинель» Гоголя и «Душечку» Чехова, сила которых «вовсе не в увлекательности сюжета»7. 1 Garnett С. The art of translation // Listener. L., 1947. January 30. Vol. 37. N 942. P. 195. 2 Howells W.D. «War stops literature», says William Dean Howells // Kilmer J. Literature in the making by some of its makers. N.Y., 1917. P. 7. 3 Dreiser Th. American diaries, 1902-1926 / Ed. by Riggio Th. P. Philadelphia, 1982. P. 239, 242, 243.

ТРИ ЖИЗНИ РАЙМОНДА КАРВЕРАРаймонд Карвер, один из самых читаемых в последние десятилетия американских писателей, незадолго до конца своей короткой жизни любил говорить: «Я счастливый человек. Мне удалось прожить две жизни.» Карвер приводил при этом точную дату завершения своей «первой» жизни и начала «второй»: 2 июня 1977 года.День этот для Карвера был одновременно страшным и знаменательным. 2 июня 1977 года Раймонд Карвер, уже сравнительно известный поэт и писатель, после очередного запоя впал в состояние мозговой комы: «Я словно очутился на дне очень глубокого колодца,» — вспоминал он позднее. Врачам удалось вернуть Карвера к жизни, а он с того дня ни разу не выпил ни капли спиртного.«Вторая» жизнь Карвера длилась недолго, всего 11 лет. 2 августа 1988 года он умер от рака легкого. Но даже зная свой страшный диагноз (в США врачи всегда ставят пациентов в известность о характере заболевания), зная, что времени остается совсем мало, он не уставал повторять своим друзьям и близким: «Каждый день я чувствую на себе благословение божие. Каждый день я не устаю благодарить судьбу. Каждый день я чувствую радостное изумление от того, как у меня все теперь устроилось.»Действительно, во «второй» своей жизни Карвер обрел много больше, чем в «первой»: к нему пришла и заслуженная слава, и настоящая любовь, и материальное благополучие. И, самое главное, — его творческий потенциал не только не иссяк, но, напротив, блестяще реализовался в нескольких книгах рассказов: «Так о чем мы говорим, когда говорим о любви» (1981), «Собор» (1983), «Откуда я взываю» (1988), в поэтических сборниках «Где вода сливается с другой водою» (1985), «Ультрамарин» (1988), «Новая тропинка к водопаду», в сценарии к фильму «Достоевский».Но, говоря о полноте счастья, испытанной им в конце жизненного пути, Карвер никогда не зачеркивал своей «первой» жизни — ведь этот этап его писательской судьбы был для него тяжелой. но очень большой школой, в которой ему пришлось учиться с самого рождения.Раймонд Карвер родился 25 мая 1938 года в небольшом городке Клэтскени (штат Орегон) на Северо-Западе США. Детство его прошло в Якиме (штат Вашингтон), где, как и во многих других городах американского Северо-Запада, сосредоточена лесная и деревообрабатывающая промышленность. В Якиме отцу Карвера удалось найти место заточника пил. Доходы семьи были невелики, поэтому Раймонду после окончания средней школы в 1956 году не удалось продолжить образования. Подобно многим американским писателям-классикам, он оказался перед необходимостью зарабатывать себе на хлеб тяжелым трудом.К концу 50-х годов Карвер все острее осознает в себе тягу к литературному творчеству и в 1961 году приезжает в Калифорнию. Только через десять лет ему удается издать первые сборники стихов: «Зимняя бессонница» (1970), «Лосось выплывает ночью» (1976) и опубликовать рассказы («Поставь себя на мое место», 1974).Калифорния с ее свободой нравов, терпимостью к любому проявлению эксцентричности и увлечением художественными экспериментами в годы подъема молодежного движения становится западной «Меккой» американских нонконформистов (восточной был Нью-Йорк). «Улицы кишмя

Пьесы Чехова Драйзер относил к «высшим достижениям литературы» (Dreiser Th. Letters: A selection / Ed. by Elias R.H. Philadelphia, 1959. Vol. 1. P. 188). 4 Anderson Sh. Memoirs. A critical edition by White R.L. Chapell Hill, 1969. P. 451. 5 Цит. по кн.: Brewster D. East-West passage: A study in literary relationships. L., 1954. P. 211. 6 Eliot T.S. The sacred wood: Essays on poetry and criticism. L., 1960. P. 69. 7 Fitzgerald F.S. The letters / Ed. by Turnbull A.N.Y., 1963. P. 116. Прочитав «Письма о литературе» Чехова1, Фицджералд пишет своему редактору М. Перкинсу: «Вот это действительно прекрасная книга»2. Другой выдающийся писатель Америки - Томас Вулф - в молодости писал пьесы и обращался при этом к драматургии О'Нила, Толстого, Чехова, Андреева3. В романе Вулфа «О времени и реке» герой читает отрывок из своей книги, и затем один из слушателей говорит: «Это так же прекрасно, как "Вишневый сад"»4. Чехов становится эталоном, мерилом художествепного достоинства. Чеховский гений места постепенно захватывает умы американских писателей. Американские писатели учились у Чехова мастерству лаконизма и выразительности. Вместе с тем уроки Чехова были для них школой гражданской ответственности писателя. Имея в виду это чувство ответственности художника перед обществом, Синклер Льюис в одной из последних своих статей, написанных незадолго до смерти, рекомендовал начинающим писателям «читать без устали таких авторов, как Толстой, Достоевский, Чехов»5. Эрнест Хемингуэй, признавая, что он учился у Чехова, вспоминал о первых впечатлениях, произведенных на него чтением чеховских рассказов: «В Торонто, еще до нашей поездки в Париж, мне говорили, что Кэтрин Мэнсфилд пишет хорошие рассказы, даже очень хорошие рассказы, но читать ее после Чехова - все равно что слушать старательно придуманные истории еще молодой старой девы после рассказа умного знающего врача, к тому же хорошего и простого писателя»6. Уильям Сароян во время поездки в Советский Союз говорил, что ему «безгранично близок и симпатичен великий Чехов», у которого он учился, по его словам, «как бы это поточнее выразиться, интеллигентности, что ли». «Он сопровождает меня всю жизнь, - говорил Сароян о Чехове. - Я до сих пор часто его перечитываю. Все у него, в хорошем смысле слова, вызывает зависть. У него тонкая душа, тонкая лирика, искренность тонкая, и даже непримиримость и мужество у Чехова тонкое»7. 1 Речь идет о кн.: Chekhov A. Letters on the short story, the drama and other literary topics / Ed. by Friedland L.S.N.Y., 1924. XII. 346 p. 2 Фицджеральд Ф.С. Портрет в документах. М., 1984. С. 189. 3 Wolfe Th. The notebooks