Знакомства в новошахтинске

К детям, появлялось какое-то стремление видеть их оголенные тела, половые органы, хотелось совершить половой акт, а потенция у меня в это время уже ослабла. Сказалось, видимо, еще и то, что, когда я перебрался в город Шахты и устроился на работу в ГПТУ — 33, семья оставалась в Новошахтинске и какое-то время я вроде был как безнадзорный, скиталец никому не нужный… В тот период я часто бывал в центре, где всегда много детей, ходил по школам. Заходил прямо туда и всегда узнавал, где имеется туалет… А так как меня влекло больше к девочкам, старался быть ближе к женскому туалету и, когда никто не наблюдал, заходил туда и подглядывал за находящимися там детьми. Были случаи, когда меня заставали за такими занятиями. Я тогда сразу уходил без лишнего шума… Чтобы дети как-то шли со мной на контакт, я иногда покупал им жвачку, угощал их, чтобы они только какое-то время были со мной. Кому конкретно давал жвачку, я не запомнил, но знакомства на этой почве с детьми у меня возникали». Узнаете стиль филолога? Университетское образование чувствуете? «Скиталец никому не нужный…», «неодолимо влекло к детям…» Какие обороты! Яндиев довольно быстро нашел свидетелей, которые не раз прогоняли никому не нужного скитальца из школьных туалетов. Они и тогда знали, что «доброго дедушку» лет сорока с небольшим неодолимо влечет к детям, а в обмен на дружбу он предлагает иностранную жвачку, твердую детскую валюту в России. Без колебаний опознала филолога по его фотографии Г.Г. Ищенко, работавшая в те годы завучем десятой школы. Снимок, как полагается, в числе других показал

Что физической работой пытался обуздать вожделение. Еще он стоял в очередях за продуктами, тому есть немало свидетелей. Проявлял себя чадолюбивым человеком: как-то раз отправился в гости к дочери, а возвращаясь домой, взял с собой внука. Когда же Феодосия Семеновна принялась его корить — ты хоть подумал, с кем мы его оставлять будем? — он рассердился: ты совсем не любишь детей, только о себе и думаешь. Он, следовательно, любил. И думал о других. А еще Андрей Романович беззаветно занимался своим жильем. Жилплощадью, как говорят советские люди. Он пробивал, доставал, обменивал, переменивал. Ему хотелось жить получше. Никаких претензий. Вполне разумное желание. Можно работать в Ростове и жить в Шахтах. Или в Новошахтинске. Или в Новочеркасске. Или наоборот, в любом сочетании. Это близко, можно доехать автобусом или электричкой. Многие москвичи или питерцы ездят на работу дольше и с большими неудобствами. По всем хочется как получше, и, устроившись работать в Новочеркасске, Андрей Романович захотел переехать куда-нибудь поближе. В 1986 году у семьи Чикатило были две двухкомнатные квартиры в Шахтах. Злополучный флигелек на Межевом Андрей Романович давно уже продал. 26 сентября 1986 года он получает комнату в Новочеркасске, в доме 9 по Транспортной улице. Ничего себе название. В декабре 1987 года Феодосия Семеновна меняет одну из шахтинских квартир на двухкомнатную квартиру в Новочеркасске — Гвардейская, 36. Тоже боевое название. 23 июня 1988 года их дочь Людмила Андреевна меняет оставленную ей шахтинскую квартиру на другую — тоже в Шахтах, тоже двухкомнатную — улица Ленина, 206. Когда она разведется с мужем и переедет к родителям в Новочеркасск,

В Ростове-папе и в родной его области совершаются по четыреста убийств в год. В центре — больше всего, в районных городах и промышленных поселках поменьше, еще меньше в селах. Убивают по пьянке, из ревности, из корыстных побуждений, убивают при ограблениях, когда жертва пытается защитить свое добро, убивают в перестрелках между бандами и при нападении на милиционеров. Тогда, в начале восьмидесятых годов, убийств, судя по статистике, было несколько меньше, но тоже хватало. Но и на этом фоне преступления, совершенные в лесных посадках и на городских окраинах, выглядели жутко. Изощренные, зверские, бессмысленно жестокие. На трупах десятки ран, рты забиты землей, выколоты глаза, отрезаны или откушены соски, вырезаны и унесены с места преступления половые органы, иногда они запихнуты во вспоротый живот. А расследование не движется с места. Десятки людей, от районных оперов до начальников следственных отделов, а то и выше, ломают головы, рассылают запросы, выезжают на места, опрашивают и допрашивают, — а в папках, заведенных на каждое дело, не прибавляется ничего существенного. Озабоченное начальство из областного уголовного розыска начинает наконец осознавать, что районным детективам, которые привычны скорее к пьяным дракам и мелким кражам, такие изощренные преступления, без улик, мотивов и свидетелей, просто не по зубам. И с запозданием — а может быть, это сейчас, когда смотришь назад, кажется, что они слишком медлили, — усматривает в серии нераскрытых убийств единый криминальный почерк. И принимает наконец решение: соединить в одном производстве дела по убийству Игоря Гудкова и Иры Дуненковой в Ростове, Любы Бирюк в поселке Донском близ Новочеркасска, Оли Стальмаченок в Новошахтинске, двух тогда еще

Город. («В другую страну, — усмехается Яндиев. — Теперь это ближнее зарубежье…») За месяцы работы с Чикатило следователь по особо важным делам Яндиев незаметно перешел с ним на «ты» и порой тоже звал его Романычем. Такое обращение с человеком из преисподней выглядит странным, но не забудем, что они общались изо дня в день, их разделял только стол с бумагами, и в этом убийце, которому, как выкрикнул в зале суда один из потерпевших, мало пятидесяти трех пуль, он видел еще и надломанную личность с перекрученной психикой. Мы видим следствия, и лишь немногие умеют заглядывать в причины. Амурхан Яндиев: «Я вызывал его любовницу, ту, что жила в Новошахтинске, помните? Она про него говорила: «Он такой образованный, обходительный, культурный, не могла ему отказать». Я устроил им очную ставку. И понял, что он гордится этой старой связью. Стал ему подыгрывать: надо же, Романыч, какую женщину ты себе нашел. Конечно, преувеличивал — женщина как женщина, ничего особенного. Но видел в его глазах гордость. Раз в кои-то веки почувствовал себя мужчиной. Он экспертам ничего не хотел говорить, но я его убедил, что они и сами до всего докопаются, вот он мне и рассказывал о своих ощущениях, когда убивал. Костоев специально мне это поручил: знал, что я в душу Романычу влезу. Следователю необходимо вжиться в роль. Без этого нельзя. Иногда работаю с подследственным и чувствую слезы на глазах — переживаю вместе с ним. И Чикатило мне до сих пор бывает жаль. Погано у него сложилась жизнь. Про репрессированного отца он не придумал, это проверено. Моего отца тоже

Фенечке — Феодосии Семеновне Одначевой. У его сестры Татьяны была в Новошахтинске подруга, немного старше Андрея, девушка скромная и работящая, хорошая, по словам сестры, хозяйка. Татьяна свела ее с братом и сделала все от нее зависящее, чтобы они поженились. Они прожили вместе двадцать семь лет, до дня ареста. Андрей Романович не уставал повторять — следователям, адвокату, интервьюерам, — что сохранил к Фенечке самые добрые чувства. Что всегда испытывал к ней признательность. После всего, что он совершал с другими женщинами, он возвращался к жене… Дадим слово Феодосии Семеновне. Поскольку она сменила фамилию и место жительства, мы, надо надеяться, не поставим се в неловкое положение. «До свадьбы никаких интимных отношений между нами не было… С первой же брачной ночи я почувствовала у него половую слабость, он не мог совершить половой акт без моей помощи. Тогда я воспринимала это как застенчивость или скромность с его стороны». Наверное, он очень ей нравился, если половое бессилие она списывала на застенчивость и скромность. Тривиальное нарушение здоровья, вот что у него было, нарушение многократно описанное, хорошо изученное, встречающееся гораздо чаще, чем полагают несведущие люди. Комиссия сексопатологов Московского института психиатрии Минздрава России сделала такое заключение: «У Чикатило А.Р. выявлена слабая половая конституция на фоке органического снижения порогов возбудимости центров эякуляции. Этим обусловлено легкое достижение семяизвержения (без дополнительной стимуляции половых органов, без полового акта) при сексуально значимых действиях». Можно только пожалеть молодоженов. Они не имели представления, как им поступить. Им негде было получить консультацию. Да они и не думали обращаться к врачам. Жили, как живется. Плохо ли, хорошо —